Решила почитать поподробнее о порядке освидетельствования жертв изнасилования.

На одном из сайтов по выдаче выпало ЭТО:

«Изнасилование женщины в состоянии естественного сна возможно лишь в том случае, если она жила половой жизнью и приняла насильника за мужа.»

Незамужние женщины, вы всё поняли? Что значит — живёте с кем-то?

«Для правдоподобности симуляции женщина нередко приводит в беспорядок свою одежду и наносит себе поверхностные повреждения: ссадины, кровоподтеки, иногда поверхностные резаные раны. При симуляции обычно преследуют корыстные цели: вымогательство, шантаж, месть. В подобной ситуации, кроме судебно-медицинской, назначается еще и судебно-психиатрическая экспертиза.»

Эм. То есть, если у (псевдо)жертвы мог быть мотив? Или если экспертиза показала, что ничего с женщиной такого не сделали? Но разве такая экспертиза не должна предваряться возбуждением нового дела? Кажется, по статье «Клевета».

Хотя этот сайт в принципе местами несёт ересь, расходящуюся с тем, что изложено в УК РФ.

Вот тут пишут, что потерпевшую фотографируют в обязательном порядке:

«Освидетельствование потерпевших, не достигших 16 лет, производится только в присутствии родителей, опекунов или других заменяющих их лиц. Их обязательно фотографируют, и фотографии прилагаются к заключению.»

И просто восхитительное заключение в конце довольно обстоятельной информативной статьи:

«Иногда повреждения могут вообще отсутствовать. Такое бывает, например, у половозрелых женщин, ведущих интенсивную половую жизнь. Более выражены повреждения у малолетних и пожилых.»

Интересно, что в таких случаях делают? Ведь такую женщину тоже могли изнасиловать. Нидайбох при этом обошлось без побоев.

А ещё нашла вот это:

«Ситуация: привозит следственный комитет детей в детскую больницу (подозрение на изнасилование или совершение развратных действий), с постановлением о назначении исследования и требует от дежурного доктора провести освидетельствование, со взятием мазков и прочее.

дежурного детского гинеколога нет, начинается "вы же врач, берите мазок" Бюро с 18.00 до 8.00 не работает.
Я помню с курса судебки в институте что тут какая то сложность с мазками и упаковкой одежды, обьясняю что нет у меня ни сертификата ни лицензии у больницы. В ответ " вот постановление делайте"

Что делать? Какие нормативные акты и прочее есть для этого случая. Заранее благодарен.»

Охуеть просто. Вообще-то существуют специальные порядки описания повреждений, и простые гинекологи ими не владеют, да и не то чтобы обязаны. Если ТС не фейк, то дело пахнет пиздецом. Пользователь Deni всё правильно написал.

Хотелось бы добавить, что есть один нюанс, который здорово осложняет дело. Жертва должна в деталях рассказать, что с ней произошло. Раздевали ли её, если да, то как именно. Где и как было совершено насилие. Что с ней делал преступник, чем, как держал (держал ли?) и так далее и тому подобное. Жертве банально тяжело об этом рассказывать. Она может упустить какие-то детали или быть не в силах говорить достаточно подробно. В результате ещё вопрос, что решит экспертиза. Я мечтаю о том дне, когда изобретут машины, способные сделать фильм из воспоминаний.

Также стало новостью, что осматривают ещё и подозреваемого. Если обращение «свежее», то в уретре могут найти следы спермы. Правда, большинство насильников не кончает.

Решила узнать, а как происходит на практике. В каком порядке, какие нюансы. Ну и если без вот этого «А по закону положено». Как раз недавно была статья на Медузе. Я её честно откладывала, но, видимо, зря. И тут я немного уйду в лирику.

«Если женщина идет на то, чтобы [попытаться] наказать насильника, ей предстоит рассказать в мельчайших подробностях о том, что произошло, от пяти до семи раз. Может, и больше — зависит от того, как будет настроен правоприменитель».

Это вполне обычная практика при расследовании преступлений. Хотя в силу специфики оно, конечно, так себе, наверно, чувствуется.

«Факты, изложенные в этих рассказах, должны соответствовать тому, как преступление определяет закон. В 131-й статье Уголовного кодекса изнасилование описано как «половое сношение с физическим насилием или угрозой его применения <…> либо с использованием беспомощного состояния потерпевшей». В европейской и американской юридических практиках изнасилованием признается секс в отсутствии согласия. Но категория «согласие» в российском законе не упомянуто вовсе. «Согласие — слишком тонкая материя для российского УК, — объясняет Давтян, — про насилие уже больше понятно: ушибы, ссадины, синяки или даже кое-что похуже». Именно поэтому, считает юрист, до следователей чаще доходят дела, отягченные разбоем, грабежом, нанесением телесных повреждений или даже покушением на убийство.»

Увы, да. См. ссылку на Консультант Плюс.

«И вот это „сама виновата“ плюс привычка не выносить сор из избы делают сам факт возбуждения уголовного дела по факту изнасилования почти невозможным».

Потому что если ты сама виновата, то о каком заявлении может идти речь?

«...только 12% женщин, переживших насилие, обращаются в правоохранительные органы. А из тех дел, которые все же заводятся, только 5% доходит до суда.»

Не уверена в валидности их статистики, однако впечатляет.

«В моей практике был случай, когда насильник напал на девушку сзади, ударив по голове тяжелым предметом. Но к моменту приезда полиции она уже пришла в себя, — вспоминает Мари Давтян. — Так полицейские усадили ее в машину и катали по району в надежде, что она опознает насильника — напоминаю, он сзади напал! Возили они ее до тех пор, пока она опять не потеряла сознание. Потом выяснилось, что у нее черепно-мозговая травма. Вообще, если женщина в сознании, стоит на ногах, если нет очевидных следов борьбы — ужасно так говорить, но все, что с ней юридически будет происходить после изнасилования, зависит только от нее самой.»

Одно слово: пиздец.

«Татьяна два с половиной часа просидела на стуле в коридоре лаборатории судебно-медицинской экспертизы — не пила, не ела, не переодевалась и не мылась.»

Ну да, таков порядок.

«Я открыла дверь. Мама была дома, — рассказывает Татьяна. — Она подошла и со всей силы влепила мне пощечину. И еще плюнула. И сказала что-то вроде того, что я хочу В. посадить, потому что завидую ее счастью. И что я сама под него легла. В общем, я думала, что все, что произошло той ночью, — ад. Но ад начался потом.»

Я слышала мнение, которое гласило: никто из виктимблеймеров не опровергает вину преступника. Кроме, конечно же, совсем конченных людей. Не уверена, была ли конченной мать героини. Хотя для меня стремление забить на ребёнка ради штанов в доме всегда было дикостью.

«Подав заявление, женщина должна еще удостовериться, что его приняли, — объясняет адвокат Мари Давтян. — То есть получить квиточек со входящим номером заявления. По нему потом надо будет проверять, возбудили дело или нет — и что вообще с ним происходит».

А вот это реально нужная и полезная информация. Никогда о подобном не слышала. А ведь изнасилование, по сути, — то же уголовное преступление.

«Несколько раз Наталье прямым текстом говорили, что никаких шансов дойти до суда у ее дела нет: она сама пришла в гости, сама осталась, ее никто не бил и видимым — для следствия — образом ни к чему не принуждал.»

См. ссылку на Консультант Плюс.

«Ситуация секса без согласия в браке российскими правоохранителями вообще исключается.»

Таки да.

«Часто в суде я слышу: а вот во „ВКонтакте“ у потерпевшей фотографии в декольте. Или она там обнимается с двумя мужчинами сразу, — рассказывает Давтян. — Считается, что все это имеет какое-то отношение к делу. На самом деле — не имеет. Да хоть голая она стояла, согласия не было! Значит, произошедшее — насилие».

Угу. Подобные пассажи — типичная полемика адвокатов. «Да вы посмотрите на моего оппонента. Он же мудак! А значит, виноват.».

«Фактически, сопротивляться — это обязанность жертвы, — говорит Давтян. — Жертва как-то еще должна пострадать, чтобы убедить следствие, что совершено преступление. Именно поэтому первый вопрос, который задает следствие: „Не обокрали ли? Не избили ли?“ Как будто всего случившегося самого по себе недостаточно».

Судя по инфе об экспертизах — ещё как.

«Но там сказали: сами виноваты, голыми загораете. Да и раз ничего не было, то нечего и воду мутить, — рассказывает Зверева. — А на следующий день на повороте на Феодосию эти же мужчины убили девушку. И надругались над ней. Вот тогда-то нас опять стали допрашивать. Но что теперь-то? Я никогда себе этого не прощу. Интересно, а те полицейские, они-то что думают? Они ж могли их остановить. Но у них „не было состава преступления“».

В общем, если мне спизданут про «девушка просто сказала и бедных мальчиков посадили», я сильно вознегодую.

«Все, кто ко мне приходил, включая родителей, считали, что мы виноваты. Только они не знали, кого из нас больше обвинить, меня или Лену.»

Не иначе как конченные люди с самого дна общества.

А если серьёзно, то эти любители говорить про то, что легко притвориться изнасилованной и потребовать к себе жалости, когда ты просто потрахалась... Что же вы, блин, несёте...